Командир роты: «Ребят, которые пошли на СВО, нельзя попрекать деньгами»

«Трусость всегда можно спрятать за многими причинами»
- Решение уйти на передовую не было спонтанным, и для его принятия было много причин, - объясняет участник СВО. — Это и идеологическая составляющая — я не забыл, что когда-то приносил военную присягу.
Сергей Кузнецов - ветеран боевых действий, участвовал в контртеррористической операции на Северном Кавказе.
- Я был обязан встать на защиту Родины, - говорит он. - Необходимые навыки я получил при выполнении боевых задач. Если бы не пошел - было бы стыдно перед боевыми товарищами.
Близкие добровольца тоже приняли это решение.
- Мама уважает мое мнение, и она прекрасно знала, что, если я соберусь туда пойти — я пойду, - поясняет боец. - Она уже, наверное, поняла это с того момента, как объявили спецоперацию. Супруга тоже не пыталась отговаривать. Я слышал от друзей, что есть такие жены, которые шантажируют детьми, пытаясь отговорить от участия в СВО. Но трусость можно спрятать за многими причинами.
На фронте Сергей Кузнецов командовал ротой, в которой служили добровольцы, ранее не сталкивавшиеся с боевыми действиями и даже не имевшие опыта срочной службы.
- Некоторые новобранцы, попав под обстрелы, пытались вернуться домой, - вспоминает он. - Пока добровольцы находятся в более или менее тыловой зоне на базе отряда, у них есть эта бравада: «Сейчас родину будем защищать!» и все остальное. А когда забираешь их к себе в подразделение, под постоянные «прилеты», где работают танки и авиация, эта бравада сразу уходит. Начинаются хронические заболевания, еще что-то... Хотя перед тем, как забирать людей в подразделение, я пару дней смотрел на полигоне, кто чего стоит. Но и из 10 отобранных бойцов потом половина становилась водителями или поварами. Только пять могли сражаться, зато сражались как львы. И это без всякого боевого опыта.
Главной своей задачей командир роты считал — сберечь жизни бойцов.
- Я не кадровый офицер, в этом плане у меня особой подготовки не было, - признает он. - Из плюсов — только опыт горячих точках. Но я нахожу контакт с людьми. В военной академии нас учили правилам, одним из которых было: не требовать от подчиненного того, что не выполняешь сам. И перед тем, как отправлять бойцов рыть окопы — ночью или под утро, потому что днем нельзя — я делал это сам. Кроме меня было еще два подготовленных человека — и вот мы втроем проводили инструкторскую работу. Сначала тренировали взвод, потом уже занимались со всем отрядом. Поэтому меня все знали, понимали, что я — командир, что я на своем месте.
«Для меня было важно, чтобы дочь поняла, что значит мой труд на фронте»
Сергей Кузнецов отмечает, что российские военные быстро продвигаются вглубь украинской территории.
- Были тактические ошибки, но за время спецоперации мы приобрели колоссальный опыт, - уверен он. - Я общаюсь с запорожским направлением. Кто-то из знакомых в Курской области. Вообще, на всех фронтах у меня есть товарищи. Так или иначе я узнаю от них новости. Конечно, я рад продвижению наших военнослужащих. Радуют и молодые контрактники, которым 21–22 года. Я вижу у них рвение к обучению и аналитике. Я за них по-мужски рад.
Командир признает, что жизнь на фронте – не простая.
— Это жизнь в окопах, иногда по несколько недель нет возможности помыться, - объясняет он. – Но ведь это работа, которая заключается в защите родины. Да, за эту работу платили, но это справедливо, ведь дома у каждого остались семьи, которые нужно обеспечивать. И каждый ежедневно рискует жизнью и здоровьем. Поэтому нельзя ребят попрекать деньгами.
Сергей Юрьевич рассказывает, что не раз спорил даже с друзьями, которые не понимали целей и задач спецоперации России на Украине.
- Человек, который лежит на диване, так называемый «диванный эксперт», вообще не должен вообще не должен высказывать мнение о спецоперации, геополитике или политическом курсе страны, - заключает он.
Самое сильное потрясение, которое пережил Сергей Кузнецов на СВО, «когда от обстрелов страдали дети».
- Или, когда мы отрабатывали оперативную информацию по наводчикам, которые передавали врагу наши координаты, - вспоминает он. — Вот приходишь в какой-то дом — и выбегает девочка, ровесница моей дочери. Каково ребенку будет узнать, что отец — подонок? И как вообще ребенку объяснить, что происходит, почему уводят отца?
Сергей признается, что его старшая дочь очень переживала, когда он уехал на СВО и никак не могла понять, чем отец занимается.
- Я был в отпуске и привез видео, где я снимал раздачу продуктов местным жителям, как страдают дети, как строится жизнь в новых регионах, - рассказывает он. – Конечно, это было видео без всякой «жести», которое можно показывать ребенку. Мне было важно, чтобы у нее было адекватное представление об СВО. Я хотел, чтобы дочь ценила каждую минуту своей комфортной жизни, чтобы понимала, что многим ее ровесникам приходится намного сложнее, что в любой момент наша спокойная жизнь может исчезнуть. Чтобы ей было понятен и мой труд на фронте. Дочка посмотрела и все поняла, я удовлетворил все ее вопросы. Я думаю, это такие видео нужно показывать в школах, чтобы дети понимали, какие ценности — главные. Ведь это поколение, которое нас сменит.